Дневник В. Ф. Одоевского 1859-1869 гг. "Текущая хроника и особые происшествия"
1865 год

1865 год

5 января

В Дворянском собрании на выборах - застал предложение [И. А.] Безобразова. Предложение Безобразова: назначить чрезвычайное собрание (по закону) для пересмотра положения о выборах (вчерашний спор о том, имеют ли избиратели, лишившиеся установленного ценза по причине крестьянских наделов, быть избирателями, или только уполномоченными, послужил предлогом); теперь же назначить комиссию для подготовки этой работы в 6-месячный срок, не испрашивай позволения, но по существующим законам; определили это предложение раздать в уезды для обсуждения. Перед тем он же, Безобразов, предлагал: решать дела не двумя третями голосов, но простым большинством. Самарин очень ловко возразил, что должен сему предшествовать вопрос: как баллотировать этот самый вопрос, простым большинством или двумя третями - важности этого вопроса дворянство не поняло. Вмешался Ник. Мих. Смирнов, который стал говорить о том, что будто Самарин спрашивает, "какая цель предложения Безобразова", на что Самарин несколько раз должен был повторить, что он о цели и не думал спрашивать. А Смирнов свое. Тут почти тоже, что ответ пьяного матроса, который без вопроса, но чуя его, отвечал: "никак нет". Дело в том, что этот вопрос для крепостников жизненный, при простом большинстве они одержат верх. И Безобразов, и Самарин говорят хорошо и за словом в карман не ходят, но Самарин говорит просто и дельно; Безобразов с фразами, коими вызываются рукоплескания всего дворянства, - о "единстве всего дворянства", о необходимости дружно стать вокруг столпа закона и проч. т. п. Один старичок говорил о умножении кабаков и о необходимости дворянского банка. Соболевский справедливо заметил, qu'ils seraient bien capots si on les prenaient au mot {Они были бы смущены, если бы их поймали на слове.}. Уваров очень дельно говорил о необходимости согласить дворянские выборы с земскими учреждениями. Но я спросил: зачем дворянские выборы при земских учреждениях?

8 января

В вагоне с 12-часовым поездом.

13 января

Речи гр. Орлова (Ослова) -Давыдова, Голохвастова и tutti quanti в заседании Дворянского московского собрания 9-го января, а равно всеподданнейшее прошение (по большинству 270 голосов противу 36) в заседании 11 января - в "Вести" 14 января 1865 г. No 4.

Нет сомнения, что крепостническое направление идет из Петербурга - не были бы эта господа так смелы, а были бы только глупы. Опасно только, что эта нелепость приведет в азарт и помещиков других губерний - и кончится тем, что крестьяне их поколотят.

15 января

Писал протест против московских речей - если когда-либо нужно было припомнить московской шляхте, что я потомок Рюрика - так теперь. Умора! Теперь - как отправить этот протест к государю - ибо иначе и пустить в ход нельзя!

Посылал подписаться на "Весть" - из книжной лавки известие, что нумера отбирают и она запрещена. Говорят, ценсор не пропустил адреса дворянства, но Скарятин под ценсорским запрещением написал печатать под моею ответственностью.

16 января

Говорят, что Скарятин идет под суд за подлог (?) - ибо на No 4 "Вести" напечатано: позволено ценсурой - когда было запрещено. Депутаты адреса Орлов-Давыдов, Голохвастов и не знаю кто еще - дожидаются в Москве призыва в Петербург (!). Жена Орлова-Давыдова три раза была у вел. кн., желая представить ей речь своего мужа - которую принимает за chef d'oeuvre. Вел. кн. не приняла ее. Но для многих, и весьма многих, эта речь - верх совершенства!

17 января

В Зимнем дворце представлялся государю. Государь пожал мне руку, спрашивал про жену, вспомнил, что несколько раз встретил меня эти дни на улице; спрашивал, долго ли останусь. Отвечал, что постараюсь не далее 10 дней.

Кн. Долгорукий: "что это у вас в Москве делается?". - "Очень обыкновенное дело, - отвечал я: полуграмотные сбили с толку безграмотных" Хотелось мне ему сказать, что не посмели бы пустить в ход нелепость, если бы не были наэлектризованы в Петербурге и эта электризация не передалась в Москву в образе обер-церемониймейстера. Цель моего протеста - положить конец мысли, что олигархические проделки одобряются в Петербурге.

У вел. кн., где повторил мою просьбу о передаче моего протеста государю, который сегодня у ней кушал. Сделано. Что будет - не знаю.

В половине 10-го у вел. кн. (мой протест у государя).

Дома нашел записку Валуева. Государь очень одобрил мой протест и передал его Валуеву. У вел. кн., которая спрашивала, что я буду делать теперь. Просто не знаю. Опасно, чтобы олигархи не отвели этой беды для них, или, что еще хуже, не испортили бы протеста.

У Юл. Фед. Абазы была переписка с Серовым [нрзб.] [А. Г.] Рубинштейна - но все-таки она послала ему сто рублей. Буду хлопотать у Борха, чтобы выдали Серову что-нибудь вперед за "Рогнеду" - можно бы Серова признать придворным композитором, как был Паезиелло.

19 января

В 5 час. в Зимнем дворце.

Перед обедом государь самым милостивым образом выразил мне свою признательность за мой протест, спрашивая, виделся ли я с Валуевым. "Мы не застали друг друга". - "Жалко, - сказал он, - что в Москве не все так думают". - "Москва не так виновата, - сказал я, - здесь вся история в том, что полуграмотные сбили с толку безграмотных" - "К сожалению, так", - сказал государь.

Валуев сказывал мне, что сегодня (19-го) пошлет мой протест кн. Долгорукову, с которым увидится завтра в Комитете министров. На мое предложение, чтобы были многие подписи: - "Предложение собственно не состоялось - и надобно подождать, какие меры будут приняты". - "J'espere qu'on nе fera pas sevir, car cela ne ferait que saints martyrs" {Я надеюсь, что не будут применены строгости, так как это создало бы только ореол мученичества.} - "Сохрани бог" - отвечал Валуев. Тогда необходимо заявление - pour соuреr court aux esperances de ceux qui recoivent leurs inspirations de Petersburg {Чтобы лишить надежды тех, кого вдохновляют из Петербурга.}. Валуев приписывает это a l'effervescence produite par les circonstances actuelles, par un patriotisme exageree {Горячности, вызванной теперешними обстоятельствами и преувеличенным патриотизмом.}. По-моему просто действие партии, которая досадует, что дело освобождения крепостных идет не худо, и что с каждым днем удаляется надежда восстановить крепостное состояние - разумеется, под другим именем.

22 января

В городе уже знают об адресе от меня, хотя я собственно никому, кроме государя, его не сообщал. Государь изволил меня благодарить. - Но этого мало, если моя газетная статья не будет подписана, хотя 20-ю дворянами, и напечатана. По сему, встретив Валуева у Екатерины Михайловны, я счел долгом ему это выразить. Ответ его был неопределенный - почему считаю себя в праве обратиться прямо к государю. Вел. кн. Константин Николаевич расцеловал меня. "Что у вас в Москве?", спросил он. - "Ничего, - отвечал я - полуграмотные сбили с толку безграмотных, боюсь одного - кары, которая из дураков сделает мучеников". - "Этого удовольствия они не дождутся. За что они на меня бесятся?" - "Вы сами виноваты - вы принимали живое участие в 19 феврале, этого крепостники не забудут... как не забудет и история".

Говорил с Валуевым и [А. М.] Горчаковым о необходимости вовсе закрыть иностранную ценсуру, сохранив ее лишь для книг русских и польских, печатаемых за границей. "Vous prechez un converti" {Вы проповедуете обращенному.}, отвечал Горчаков. Я рассказал, каким образом лишь посредством запрещенных книг, сосредоточенных в Публичной библиотеке, я с Корфом дали возможность открыть, что "Testament du Pierre le Grand", был сочинен в 1811 году Lenoir'om [Lesur], агентом полицейским Наполеона. Я указал нa "Histoire de Pologne" Ходзько, постоянно у нас запрещавшейся и достигшей до издания а 10 centimes, где так переиначена вся русская история, что Минин и Пожарский представляются бунтовщиками против законного их царя Владислава, и Сигизмунда. Завтра это дело решится.

23 января

Ни от Валуева, ни от Долгорукова, ни слуха, им духа. Есть попытки de ridiculiser l'adresse de ce bon Odoewsky - l'idee est assez ingenieuse {Представить смешным адрес этого простака Одоевского - довольно остроумная идея.}, только не с тем схватились, посмотрим!

26 января

Поутру у меня Серов. В крайности --жена родила - нечем заплатить и бабке, и акушеру - мать умерла, не на что похоронить. - Письмо его об этом я отдал Борху.

Завтра дают "Юдифь"; может быть выпадет ему рублей сто из сбора. - К сожалению, сегодня появилась неблагоприятная статья Кюи, подписывающегося *** в "Спб. Ведомостях"; здесь и выражение мнения Стасова, хотя он и помирился с Серовым; по случаю смерти матери Серова, Серов пришел к нему на мир. Но прежние мои отношения к нему, говорил Стасов, никогда не возвратятся.

Стасов дает мне свои изыскания по части музыки в полное распоряжение Разумовского и мое. У него вся история переложения крюков на линейные ноты.

Стасов возвратил мне отрывок издания Orlando di Lasso, но с тем, чтобы после моей смерти его издание сделалось принадлежностью имп. Публичной Библиотеки.

У вел. кн. Константина Николаевича. Весьма жалеет о московских происшествиях. Это попытка не первая (б. Тульская, Тверская) и везде являются те же лица и то же намерение: крепостничество.

29 января

"ввести всю петербургскую дирекцию в главную дирекцию, а из Москвы прислать Николая Рубинштейна". Оболенский спросил: как? так и внести в устав Николая Рубинштейна?. - "Так и внести", отвечал Антон. Каншин требовал также введения всей петербургской дирекции в главную, а от других отделений допускать делегатов лишь по делам того отделения. От петербургской дирекции было шесть предложений, и ни одно не мотивировано.

Оболенский, видя, что Каншин не мотивирует своего предложения, мотивировал его так: мы по праву или без права имеем власть в Обществе и хотим ее сохранить. Каншин согласился, что это точно так. Они измучили Оболенского - в 5 заседаний не могли ничем кончить, а было одно пустословие; словно, московское дворянское собрание и наш будущий парламент. Относительно последнего, кажется, правительство хочет выразиться решительнее. Я предлагаю передать в Сенат в виде законодательного вопроса.

30 января

Сегодня появился рескрипт государя к министру внутренних дел по поводу происшествий московских.

31 января

На музыкальном чудном вечере у Абазы, она никогда еще так дивно не пела; Рубинштейн, Венявский, Давыдов.

1 февраля

Надобно заставить московских дам собрать пеленки для сына Серова.

У Серова в 4 этаже; письмо от Бианки о постановке "Юдифи" в Москве; поговорить с Неклюдовым - Борх согласен.

У Валуева. Я сказал, что после рескрипта я не нахожу заявление со стороны дворян возможным, ибо всякое будет иметь вид поправки, протестации и проч. т. и.

Смирнов третьего дня говорил: "как мы в Москве нашалили"... - "Правда, - сказал я, - но щастливы вы, что меня не было в собрании". - "Я, впрочем, протестовал против адреса и не подписал его". - "И хорошо сделали". - "Я собираюсь ехать опять на выборы - как вы думаете?" - "Не советую".

5 февраля

Уверяют, что я ездил в Петербург за владимирской звездой и за первоприсутствием - хорошо, что случайно и то и другое прошло прежде моего отъезда.

8 февраля

Сегодня в 10 часов в Сенате - где впервые первоприсутствовал.

19 февраля

Вечером собрались у меня: Калачев, Победоносцев, Лебедев, Колюбакин, Дим. Самарин, Гончаров, Орел, кн. Дим. Долгорукий с женою, Тимирязев Федор, Соллогуб с женою и дочерью, Соболевский - я устроил род medianocche {Розговенье в самую полночь.} и мы выпили за здоровье государя и в честь 19-го февраля. Спорам о поступке Орлова-Давыдова (которого, впрочем, все называли ослом) по требованию его в полицию на очную ставку - конца не было. Колюбакин между прочим сказал, что он сам слышал следующие, явственно произнесенные Орловым-Давыдовым слова: "Я имею причины... (оратор остановился и потом продолжал) - я имею сильные причины думать, что наше ходатайство будет иметь успех". Эти слова сильно подействовали на слушателей. - Келейные на ухо сообщений были еще положительнее... Соллогуб утверждал: нарушена святость договоров; мужики вместо 6 000 р. заплатили мне лишь 80 р., мировые посредники не делают ничего для принуждения. И употребил против меня следующий аргумент: у тебя нет земли, ты не помещик, следственно, не имеешь права говорить о постановлениях московского Дворянского собрания. - Я отвечал: "если бы в московском Дворянском собрании шла речь о неплатеже оброка, о бездействии посредников и о мерах против того, то я, как не имеющий земли в России, не счел бы себя в праве говорить, - но речь шла о конституции, о главенстве дворян, называли всех несоглашающихся с предоставлением помещикам вотчинной полиции, изменниками сословию и отечеству - тогда я и счел себя в праве подать голос". Тимирязев заметил, что и прежде дворянские доходы шли не лучше, - и что жалобою на финансы прикрывается лишь настоящее негодование на отмену крепостного состояния. Что дворяне сделали в Редакционной комиссии? они не искали способов к улажению дела, и только настаивали на помещичьем праве.

23 февраля

Давыдов рассказывал разные сцены московского собрании. На предварительном совещании у Пушкина Давыдов говорил против проекта адреса - и половина полутораста присутствующих была с Давыдовым согласна; но на завтра Орлов-Давыдов увлек всех. Расчет был прежде такой: не будет принят проект - все равно; во приступ сделан, comme un mineur, qui detache par petites parcelles de la roche qu'il veut attaquer {Как рудокоп, откалывающий по маленьким кусочкам от скалы, которую он хочет одолеть.}. Но речь Орлова-Давыдова дала надежду на принятие. Словом, хотели пошутить. А между тем купцы сильно негодовали; на масляной мужики делали складчины, чтобы войти в балаган; недостало у них денег на места - "пойдем лучше выпить косушку", сказал один. Паяц, следивший за этой историей, закричал им: "Ге, ге, да вы точно дворяне, думали думу, да остались вот с чем" (показывая руками нос) - и общий хохот.

25 февраля

переводится куда-то.

[9 марта]

В Коломне крестьяне послали адрес к государю, где посреди выражений признательности есть фраза, которую мне пересказывают разными образами, но которой мысль: "дворяне московские что-то замышляют против государя, - нас много, очень много, - повели, государь, и мы их уймем". Говорил я ослам, что они дождутся такой демонстрации, которая будет позначительнее ихней. И какое затруднение для правительства! Не отвечать нельзя, а как отвечать? оттолкнуть это заявление - невозможно и неполитично; и одобрить нельзя. Экую кашу заварили верьховники. А между тем в гласные крестьяне выбрали 18 дворян.

14 марта

Н. Рубинштейн не мог быть у меня; он занемог после дирижовки "Реквиема" Шумана в пятницу - так эта музыка подействовала на его нервы, что вообразил себе, что этот "Реквием" по нем и что он должен умереть.

За обедом я предложил тост за нашего сородича и по музыке и по племени Лауба. Потом за свадьбу "Юдифи" с московским театрам и новорожденной "Рогнеды" - здоровье Рубинштейна, занемогшего нервами от дирижовки Шумакова "Реквиема".

Народная черта. Спросили у мужика: что лучше - украсть или оскоромиться в середу или пятницу. Мужик задумался. Конечно, сказал он, украсть большой трех - но уж лучше украсть, чем душу опоганить!!! Какой предмет для проповеди!

17 марта

Варв. Дим. [Арнольди] сообщила мне нелепые слухи, которые ходят обо мне в Москве: о моем доносе и с именами государю. Это все моя статья, которой я не мог напечатать. Необходимо хоть налитографировать ее. Позволят ли?

21 марта

Клевета на меня растет и множится - а между тем Щербинин мне сказал, что готов мою статью обеими руками подписать, - а позволить налитографировать не может.

22 марта

В физической аудитории университета на чтении в пользу студентов - но ни одного билета даже стоять - зала была набита битком и потому в концерте кн. Юрия Голицына; его увертюра сшита не трех мелодий, несвязанных между собою контрапунктными сопряжениями. Переложения Ламакииа русских песен почти без септаккордов хороши, но несколько сухи, по недостатку разнообразия в аккордах. Но все это благо, ибо вытеснит российские романсы и другую варламовщину. Серов сказал, на мое замечание, что русский романс то же, что итальянские щи, или французский квас. Голицын - прекрасный дирижер.

Говорил Давыдову о клевете на меня взводимой, и обещал ему экземпляр моей статьи.

25 марта

Сегодня ответ Каткова на страшную статью Жемчужникова в "Дне". Указание на какие-то неизвестные факты, на Варшаву и Калугу, ни сколько не относящиеся к Жемчужникову; затем о "Географии" Даниеля, рекомендуемой в журнале министерства народного просвещения, где Виленская, Подольская и другие губернии называются "Королевством Польским". Что за нелепость! Говорят, что книга переведена поляком.

30 марта

У Эдгара Поз много сходного с моими молодыми произведениями, - я фантастизм, и анализ.

Грустно.

[7 апреля]

У Островского и талант и фантазия; но он смешивает эпическое с драматическим. Прекрасна идея сна преступного воеводы Шалыгина возле колыбели невинного ребенка, - но на сцене оно ничего не выговаривает. - Фантастическое существо домового, являющегося реально, на сцене, мне кажется большой ошибкою; платье, походка актера убьет фантастизм и может быть смешным. Я советовал домового вывести посредством зеркального отражения или китайского фонаря, - но ему надобно реально сбить шлык с старухи. Он выходит с фонарем, я советовал по крайней мере сделать фонарь, разделенный на две половины: так, чтобы в стороне, обращенной к зрителям, было бы стекло обыкновенное, а в стороне к актеру - голубое, так, чтобы отсвет отбрасывался на его лице, которое от того должно сделаться бледным.

12 апреля

Телеграмма о кончине наследника - что за горе! каково должно быть бедному государю!

15 апреля

Телеграмма о смерти Линкольна - ай да плантаторы, чего доброго, наши плантаторы еще назовут южан молодцами.

[18 апреля]

Нигилисты на площади Кремлевской - на манер раскольнических прений. Проповедуют крестьянам о недостаточности данной свободы. Какой-то юноша (ло рассказам) связал крестьянину руки и спросим: "волен ли ты?" - "Нет", отвечал крестьянин, он отпустил немного веревки: "а теперь волен ли?" - "Нет"; отпустил еще больше, но так что руки все оставались связанными. "Ну теперь?" - "Все нет" --"Ну, так вот, я сделаю, что будешь совсем волен", и с этими словами совсем развязал руки. "Вот теперь ты волен - можешь махать руками на обе стороны, и дать кому хочешь зуботычину". Этого мало; завели речь о вере - крестьянин стоял за веру. "Хорошо, - сказал нигилист, - с верою ты думаешь все возможно - сдвинь же Кремль в реку". - "Этого нельзя", - отвечал крестьянин. "А вот я так могу - положу бочку пороха под четыре конца - и повалится Кремль".

Любопытно здесь вот что: действительно ли так было, или это есть ловкое изобретение крепостников. - Им бы хотелось и испугать правительство и вместе подать повод к маленьким бунтикам для подкрепления своих проповедей.

30 апреля

В Общем собрании, где как всегда - испортил несколько унцов крови - все заседание шум, хождение и болтовня - срам и позор, что я выговаривал громко, - всякий отдельно соглашался, что ни на что не похоже, - и опять сам участвовал в шуме.

9 мая

Замечательная статья о злодее Кунцевиче (Иосафате), епископе Полоцком, убитом в 1623 г. в Витебске раздраженным народом - и ныне канонизированном в Риме 2 мая 1865 - в "Journal de St. -Petersbourg" 1865, vendredi 7/19 mai No 101.

17 мая

Соф. Фед. Тимирязева была свидетельницею следующей сцены: сосед их, ремесленник, постоянно пьяный, выбежал на улицу, махая дубиной; полиция его взяла, связала, ибо он сопротивлялся, и посадила на дрожки. Вдруг является хорошо одетый господин; дает две пощечины хожалому и приказывает развязать буяна, что и было исполнено, и господин ушел. Хожалый испуганный прибежал к Тимирязевой и просил ее, как свидетельницу, заступиться за него, если будет жалоба обер-полициймейстеру.

[25 мая]

Говорят, что император Николай был уверен, что в качестве помазаника божия то, что являлось его мысли на молитве, бы то вдохновением самого бога. Таким путем он отправил Меншикова в Константинополь и не хотел верить, что англичане и французы атакуют Крым. "Химера", говорил он тем, кто предвидел эту случайность. Неудачи в Крыму поколебали веру Николая во вдохновение божие и эта мысль отразилась жестоко на его железном организме.

28 мая

Дим. Ник. Свербеев рассказывал характеристическую черту времени про гр. Закревского. Нужно было по опекунству что-то заложить, чего нельзя было по закону. "А вы все-таки заложите", говорил Закревский. "Но опека не позволяет". - "А вы все-таки заложите". - "По решению Палаты..." - "А вы все-таки заложите", и на том и стоял.

Обедал в клубе, где бросились ко мне Ив. Серг. Тургенев, Анненков, Маслов, Арапетов.

4 июня

Сенатские чиновники выдумали следующую штучку: они уже не могут ручаться просителям, что проведут дело так или иначе, ибо надзор наш по 8-му департаменту очень силен и положителен. Но по ходу дела, по известному им вообще образу действий сенаторов влияющих, они могут до некоторой степени предвидеть существо резолюции. Это предвидение они и продают тяжущимся, уверяя их, что они так направят дело, и как исход оправдывает их предвидение, то они не теряют доверенности тяжущихся. Очень им неприятны и предварительные доклады, и чтение сенаторами записок, и их собственная справка с подлинными делами.

8 июня

Новая острота, приписываемая Меншикову. Кто-то сказал: "Кауфман - значит купец". "Да еще какой купец - прибавил Меншиков - из Милютиных лавок".

13 июня

Вертели стол - вследствие книги "Tables tournantes" {"Вертящиеся столы"} par Ag. Gasparin, но ничего не вышло.

19 июня

Аласин - который просил уже никого, кроме его, не приглашать к делу устройства печатания крюков типографским путем.

Он мне сказывал, что употребив многие тысячи рублей на устройство изобретения его русской фотографии: фотолитографии, он получил от генерал-губернатора извещение, что министр внутренних дел запретил даже опыты по сей части - правда, впредь до нового закона о книгопечатании, между тем образцы фотолитографические Вадова находятся на выставке!!.

Что за история! Боятся ли подделки ассигнаций - но подделка Неожитова пятипроцентных билетов посредством прибавления нулей даже в водяных знаках показывает, что у мошенников под рукою не одна фотолитография, которою между прочим нельзя воспроизвести водяных знаков.

20 июня

Титов показывал мне письмо Шницлера, который готовит к печатанию книгу "La Russie apres l'emancipation des paysans" {"Россия после освобождения крестьян".}. В вечернем нумере "Journal de St. -Petersbourg" любопытная речь Мурчисона о нелепости английского предположении видов России на Индию - чего первый шаг - завоевание пограничной линии Коканцев (на 400 миль от Кашемира!).

23 июня

Баумгардт - из Тамбовской губернии. Говорит, что несмотря на содействие земской полиции дороги невозможны; нет у Козлова ни въезда, ни выезда; город на горе, под горой с обеих сторон камни - остатки разрушенной мостовой и грязь по колено лошади. Город торговый - отпускается сало за границу, но у богатых купцов одна забота - лить колокола; о путях сообщения никто и не помышляет. Говорят, что мешало ведомство путей сообщения; оно вероятно, город отпускал деньги, путейские крали, - город привык к отсутствию путей сообщения.

24 июня

Сушкова, Catherine Тютчева, Сухотин, читавший "Довольно" Тургенева - спор их с Новиковой sur l'adoration des superiorities - "on ne se prosterne que devant Dieu", {О низкопоклонничестве перед высшими - преклоняются только перед богом } сказала К. Тютчева. Я прочел начало моего ответа "Недовольно".

5 июля

лишь ответ мне полициймейстера Дурново, что о провале сообщено Думе. Провал существует с 22-го июня.

11 августа

Милютин говорит: поляки в продолжение 40 и более лет смотрели на нас, как на медведя, правда - но с которым человек, одаренный умом (т. е. поляк) всегда может справиться посредством своей интеллигенции. Надобно их уверить, что и москаль не лишен интеллигенции. В течение одного... {Пропуск в подлиннике.} в Варшаву прибыло до 320 русских, так что уже составилось русское общество.

Русские платили доныне Польше дань около 2 милл. вот как: в Польше издавна существовала пошлина на ввозную соль (в Польше нет соли, кроме местечка Цехамка, где ванны и то дурные) - от которой в Польше соль была 1 р. за пуд, когда в России 40 к. Чтобы сложить эту тягость с народа, русское правительство понизило пошлину и приплачивало от себя миллион рублей, сверх того пониженная пошлина до миллиона же оставалась в пользу Царства. Лишь теперь государь отменил эту дань в пользу поляков.

Графиня Потоцкая (Александра), не хотевшая даже ехать к вел. кн. Алекс. Иосиф. - теперь виляет хвостом перед Милютиным, напоминает о родстве по гр. Киселеву - была несколько раз у Милютина, послала к нему своего глупого мужа, так что Милютин должен был отдать ей визит. "Je suis femme", говорила она, "j'ai ete entrainee et j'ai рауe des deux cotes." - "Peut-etre d'un cote plus que de l'autre", заметил ей Милютин. "Je ne sais pas, je n'entends rien aux affaires, - mais je sais que je suis ruinee" {Я женщина, я была увлечена и заплатила обеим сторонам. - Может быть, одной стороне больше, чем другой... - Я не знаю, я ничего не понимаю в делах, - но я знаю, что я разорена.}.

При представлении многих поляков к Милютину, один выждал выхода всех, чтобы сказать: "Monsieur, sachez que c'est moi le premier, qui a denonce ces messieurs {Сударь, знайте, что я первый выдал этих господ }".

26 августа

Приехали Милютины - Николай Алексеевич обедал у меня с Соболевским и остался весь вечер вместе с Марьей Агеевной. Толковали о Польше и о предстоящем в ноябре для нас рекрутском наборе. Милютин полагает, что будут побеги и другие затруднения, но большой тревоги не будет. Царство должно поставить 16 тыс.

1 сентября

Милютин пригласил сегодня в Малый театр на "Мишуру" Потехина. Какая недоделанность у всех наших талантов - всякое действующее лицо у них является только боком - сыграна была превосходно.

Милютин у нас - наш разговор с Марьей Агеевной о женщинах - я утверждал, что женщина может быть всем: медиком (и лучше мужчины), адвокатом, профессором, но никогда судьей.

2 сентября

Обедали у Милютиных - с ними и с Ани в Большом театре, в ложе Неклюдова, на "Аскольдовой могиле" Верстовского, которой я не слыхал лет 20. Как жидка и бесцветна эта музыка после "Жизни за царя" - вместо русского характера постоянно genre romance, не смотря на несколько счастливых мотивов.

3 сентября

В общем собрании - новое расположение стола в длину залы - боюсь только чтобы с нам не совершился квартет Крылова.

После обеда Милютин - Ник. Алекс., Колюбакин, Орел, Соболевский - и я проспорили до 3-х часов ночи. Дело шло о польской национальности. Милютин говорил, что все, что не шляхта - за нас или неутрально, но ни в коем случае за шляхту, которая выдает себя за Польшу. Крестьяне даже не называют себя поляками, но мазовяне, кракусы и т. д., все остальное называют панством, - и теперь просят только об одном, чтобы им не посылали чиновников поляков. Есть шляхетские деревни и возле - крестьянские. Между теми и другими есть некоторое различие в покрое платья, но во всем другом они стоят на одном уровне; между тем вот какие мысли всасываются шляхтичем с молоком. Чиновник, посланный Милютиным для какого-то дела, остановился в шляхетской деревне, и, говоря хорошо по-польски, шутил с шляхтичем лет 12-ти и советовал ему идти в военную службу, говоря, что он может быть офицером. - "Вот какая важность быть офицером - когда мой дедушка мог быть королем", - отвечал мальчик. Такая фантазия никогда не придет в голову польского крестьянина, отсюда презрение шляхтича к холопу, к быдло. Католицизм лишь часть повстания: партии от Чарторыжского до Мерославского бесчисленны и ненавидят друг друга более, нежели русских. Следственно, мы боремся не с нациею, даже не с партиею, а с диким фантомом избрания в короли - здесь источник сочувствия шляхетства к восстанию, т. е. до 300 тыс. человек, когда 2 800 000 чел. нисколько ему не сочувствуют. Нелепость этого фантома уже чувствуется; Белеговский [Велегловский], издававший газету в Кракове, ей сколько не сочувственный России, доказывал ежедневно невозможность польского государства - его отравили в июне 1865 г.

В это же время в Варшаве одна русская дама получила от польской на наших раненых корпию (будто оставшуюся от повстанцев) и которая по исследованию оказалась отравленною.

8 сентября

Обедал в клубе и читал газеты. Отдал Тютчеву записку о книгах, кои желаю написать. Каткову сказал, что мы разошлись в направлениях, ибо он взял сторону феодализма - он отвечал мне, что настоящие феодалы теперь - мужики.

9 сентября

В Большом театре с Милютиным и Ани на "Воеводе" Островского. Что за талант и что за неумение распоряжаться своим талантом! Два акта сряду действующие лица дремлют и спят.

22 сентября

Письмо от Серова - он в отчаянии, что поставили "Юдифь" без него; в "Антракте" (Э.) и в "Современной Летописи" (Цертелев) глупейшие и невежественные статьи об "Юдифи". Буду отвечать им от лица Олоферна.

В "Московских Ведомостях" снова утверждение о получении "Голосом" субсидии - и снова без доказательств. Что это за безобразие!

25 сентября

Замечательная статья в сегодня полученном "Голосе" о бурсацкой нашей литературе по поводу книги Помяловского "Бурса".

4 октября

В Опере "Жидовка" - Радонежского бенефис. Он играл кардинала (назван в афишке каким-то президентом) - пел порядочно, но не решительно, ибо плохо знает такт, особливо в синкопах - и бьет такт ногою.

5 октября

Успел пробежать замечательную книгу Стебницкого: "С людьми древлего благочестия". Раскольники считают за грех помогать роженицам. Цель Стебницкого: раскольники никогда не будут фурьеристами, овенистами и проч. как надеялись бурсаки.

Сегодня Д. Н. Свербеев напомнил мне, что я говорил в середу в клубе о безвозмездности. Я утверждаю, что жалованье не имеет ничего унизительного, что оно лишь размен услуг, и в этом смысле мы все на жаловании друг у друга, хозяин у наемщика, купец у продавца, помещики были на жалованьи у своих крестьян, как ныне у своих арендаторов - это последнее выражение было отмечено.

24 октября

Написал правила докладов по 8-му департаменту при гласности.

"Громобой" Верстовского, которого слушал в первый раз. Он только в этой опере начал созревать. Обстановка великолепная. Встретил Даргомыжского, позвал его в середу обедать.

27 октября

В Сенате. Первое изустное и гласное заседание 8-го департамента после молебна - все на мой счет.

28 октября

У Лебедева для совокупного прочтения записок - он мне показал нежданную мною статью в "Моск. Вед." - то-то будет мне беда - непременно станут уверять, что я написал ее сам. Хоть бы подарили мне эти господа время на написание.

Писал к министру юстиции по поводу этой статьи, предупредившей мое к нему письмо об открытии.

29 октября

В Сенате первое гласное заседание Общего собрания. Публики было человек 14, между коими две дамы: моя жена и княгиня Долгорукова (Dimitry). Был один тяжущийся по делу [нрзб.]. Адвокат Смирницкий говорил отлично, хотя сначала и оробел. Чертов (первоприсутствующий) робел больше, по непривычке действовать при публике; забыл даже спросить, есть ли у поверенного доверенность и едва пробормотал что-то, когда следовало публику удалить. По уходе публики он все говорил - "кажется, хорошо обошлось". В первый еще раз в Общем собрании доклад дела слушали со вниманием, да впрочем и не бывало доклада, а просто предлагался вопрос - сенаторы записывали на докладном реестре: следует или не следует - и тем все дело кончалось. По крайней мере теперь сенаторы будут знать хоть приблизительно (даже не читая записок - по обычаю), в чем состоит дело, которое они решают. Жаль, что публику удаляют во время совещаний (когда они бывают в Общем собрании!) и по делам, поступающим по разногласию. Лишь вышла публика - и началась харчевня.

В No 230--октябрь 26 "Полицейских Моск. Вед." напечатана статья о продаже ротонды, написанная так, что выделяются следующие слова: "корона с надписью закон продается на снос".

31 октября

9 ноября

Про кн. Петра Ив. Трубецкого рассказывают между прочим следующий анекдот. Когда он был губернатором, то правитель канцелярии клал ему на стол бумаги с листом, на котором последовательно были написаны резолюции по каждой бумаге. Раз дети Трубецкого перемешали приготовленную кипу, свалив ее на пол: гувернантка подобрала и аккуратно положила на стол, прикрыв их заветным листком. Кн. Петр Ив., любящий быстроту, разом переписал все заготовленные резолюции на бумаги, ему положенные. Кипа отправлена в канцелярию и роздана по столам. Что же оказалось? На бумаге земского суда красовалась резолюция: рапортовать об исполнении, на бумаге из Сената - послать строгое понуждение и так далее в таком же роде. Принуждены были отобрать все бумаги у столоначальников и отнести их к губернатору - на переправку.

8-го замечательная статья в "Голосе" - о поджогах и пиромании в ответ "Моск. Вед." и "Сев. Пчеле" - также о немецком ремесленном обществе в Петербурге "Пальма".

11 ноября

16 ноября

У Победоносцева. Вот подробности. Меня обвиняют в речи, которой я не произносил, ибо моя речь была в общем смысле, т. е. разговор с знакомыми, а не речь в полном смысле ораторская, с сенатского места.

В том, что я поставил столик для тяжущихся - в этом грешен, ибо лучше им знать определенно, где остановиться, а не бродить по сенатской камере.

должен видеть и тяжущихся и публику для наблюдения порядка, чего ни задница, ни бок видеть не могут.

В том наконец, что я принял слишком горячо закон 11-го октября, когда он только игрушка - грешен, и думаю, что если он и игрушка, то мы не должны думать, что он игрушка, а кольми паче давать чувствовать публике, что в законе, возбуждающем общее сочувствие, мы видим только игрушку.

Даже в том, что я употребил свои деньги на отделку камеры!

"На Москве стоит скотство великое, - писал я к Победоносцеву, - и если оно сочетается с петербургской флюгерологиею, - то дело плохо".

17 ноября

19 ноября

В Сенате в Общем собрании до 3 ?, так что не успел выслушать предварительного доклада на понедельник. Публики человек 18, в том числе 3 дамы. - Патон, который и до сих пор уверен (после 11 октября), что в Общем собрании не должно быть обсуждения - я заметил ему, что если так, то не за чем удалять публику, а мы можем докладные листы подписывать молча. В отсутствие публики, как всегда, Содом и Гомор.

21 ноября

Сегодня Д. H. Свербеев привез к жене записку, в которой извиняется, что позволил себе ссору у нас в доме, - мы просто тут ничего не поняли: вышло, что у них размолвка с Юр. Самариным, чего мне в голову не входило, - разговор шел шуточный, хотя и спорный, об аристократии, - в одну минуту они стали говорить между собою шопотом, - я отодвинул кресла свои par discretion {Из деликатности.}, тут то кажется между ними что-то и вышло.

Свербеев на повторения Самарина, что Свербеев участвовал в "Русской Беседе", сказал в сердцах: "e'est bete, cette plaisanterie prolongee, je suis trop vieux pour servir de plastron" {Это глупо, шутка слишком затянулась, я слишком стар, чтобы служить шутом.}.

[30 ноября]

Утверждение Фогта о том, что барометрические лягушки выходят, когда есть солнце, и прячутся, когда дождь, словом, не предвещают погоды, противоречит многократным моим наблюдениям и, наконец, следующим:

30-го утром 14 градусов мороза и солнце. Ergo: предчувствуют.

4 декабря

Болен - никуда не еду - хотя Варварин день.

"Голосу" сделано предостережение и довольно крутое за несколько нумеров. - В петербургском земском собрании - речь о центральном земском собрании - и о расширении прав земских собраний - когда еще не знают, справятся ли с тем, что уже дано!

Наконец прочел пук газет. О польском деле столько же мнений, сколько голов. Одно мне кажется верно: для спокойствия России и Польши необходимо неутрализировать шляхту, как неутрализуют кислоту, прибавляя к ней щелочь; эта щелочь - перетасовка землевладельцев русских с польскими. Речь Кауфмана тем хороша, что определительна и показывает, что правительство решилось выйти из мира полумер.

[18 декабря]

Сильный разговор идет о циркуляре цензорам о Прибалтийском крае и ответе на него в "Моск. Бед." 17-го.

19 декабря

Читали заявление Новоструева [Невоструева], настаивающего на том, чтобы при издании народных песен очищать их от всего кощунственного, безнравственного и проч., чтобы представить народ наш лишь с похвальной стороны.

Познакомился с Поповым. Котляревский собирается ко мне.

Свез в Комитет объявление Орла о начавшемся печататься его Всеславянском словаре, и объявил, что за тем мое предложение об издании параллельных словарей русско-польско-чешоко-сербских оставить без последствий, чтобы не помешать Орлу-Ошмянцеву, но помочь ему, если нужно будет.

Сводил мои домашние ращеты. Дело в том, что при возрастающей дороговизне на все, нам почти нельзя свести концов с концами, сколько мы ни обрезали себя в издержках. На людей, содержание дома и отопление, не считая ничего более, по счету жены нужно 280 р. в месяц, а я ей могу дать на это лишь 200.

В Сенате с 10 до 5 часов. Любопытная канцелярская черта. Подписывая 2-ю часть журнала 2-го декабря, я заметил в конце обыкновенную приписку: "вышли из присутствия в час пополудни", когда мы остались до 4 ?. На вопрос мой старому нашему протоколисту Карамышеву о такой неверности, он отвечал: "да так уж заведено - нам был приказ не писать дальше часа" (т. е. когда выходили и в 12 - молодец был тот секретарь, который отхватывал все дела от 11 до 12). "Да вы видите, Григорий Васильевич, что теперь уже не то". - "Извините, ваше сиятельство, отвечал он, - ведь так уж привыкли --17 лет я в Сенате - и никогда позже часа присутствие не оканчивалось". Однако я принял меры для уничтожения этой патриархальной трафаретности.

26 декабря

Обед у меня для Куртина. Даль, Вельтман, Орел, Свербеев, Николай Елагин, Соболевский, Соф. Корнилова. За обедом я сказал почти следующее: "Позвольте вам, господа, предложить выпить рюмку вина в честь дружбы между Америкой и Россией. Нас сближают не одни материальные интересы, - есть связь внутренняя: тоже необозримое пространство, тоже многоразличие климатов. Вы освободили негров, государь наш освободил крепостных. Вы уняли американскую шляхту, мы уняли польских плантаторов.."

30 декабря

что и с домашними он за стол не садится, ибо он нещастный, получил удар кнута и ноздри вырваны: 16-ти лет он утопил девушку, ему изменившую. Для женитьбы поселенцев Трескин в Сибири распорядился так: по Лене едет павозок с ссыльными женщинами (большею частью 17, 18 лет за детоубийство от стыда), останавливается у селения ссыльных, каждый может избрать себе любую, но тотчас не венчают, а оставляют у него на год и, если сошлись нравами, то через год и женят.

31 декабря

Последний день года, - сколько было работы, а как мало успел сделать такого, чтобы могло остаться после меня. Портфейли наполнены материалами и приготовлениями к работе - когда-то может быть возможной, может быть - никогда.

Примечания