Русский бетховенианец
С самых юных лет Одоевский преклонялся перед Бетховеном (как и перед Бахом), отлично знал его музыку. Бетховен для него — могучий творческий характер, более того — знамя борьбы человечества в его благородных стремлениях к свободе и к счастью, символ движения вперёд. Таким именно всегда воспринимали Бетховена передовые умы России, начиная с декабристов. Героические, свободолюбивые идеи бетховенского творчества неизменно вдохновляли лучших людей века, звали их «через борьбу к победе». Недаром памяти декабриста А. И. Одоевского (двоюродного брата В. Ф.) Н. П. Огарев посвятил пламенные строки своего известного стихотворения «Героическая симфония Бетховена»:
Я вспомнил вас, торжественные звуки,
Но применил не к витязю войны,
А к людям доблестным, погибшим среди муки
За дело вольное народа и страны.
Мне слышатся торжественные звуки
Конца, который грозно трепетал.
И жалко мне, что я умру без муки
За дело вольное, которого искал.
Знаменательно, что Огарёв воспринимал музыку Бeтховена неразделимо от личности композитора, вызывавшей в нём истинное благоговение. Под впечатлением прочитанной переписки Беттины Брентано-Арним и Гёте, он писал, что там «есть её разговоры с Бетховеном, перед которым я готов пасть на колени. Из немногих слов Бетховена можно развить всю философию музыки. Я намерен написать об этом статью в форме письма»*12.
Много ранее «редкий пример величия человеческой личности и философа среди музыкантов» — признал в Бетховене Д. В. Веневитинов»*13, а Белинский считал, что музыка достигла «своего высочайшего развития в лице... её Шекспира — Бетховена...»*14.
В полемике между «моцартистами» и «россинистами», разгоревшейся на страницах отечественной периодики ещё в середине 1820-х годов, Одоевский безоговорочно становится на сторону первых. Тогда уже отчётливо выявляется его последовательная приверженность к моцартовско-бетховенскому направлению.
В длительных размышлениях и острых спорах Одоевский выстрадал своё понимание Бетховена. Уже будучи автором «Последнего квартета Бетховена», Одоевский откровенно признаётся в письме к Верстовскому 1833 года: «наконец раскусил етого человека». Эта фраза говорит многое.
красноречиво свидетельствует признание, которое он сделал на склоне дней: «Не нас упрекнут в неуважении к великим музыкальным деятелям Запада. Мы благоговеем пред именами Себастьяна Баха, Гайдна, Генделя, Моцарта, Бетховена, мы изучали их бессмертные творения как филологи изучают Гомера и Виргилия»*15.
Всей своей жизнью Одоевский подтвердил глубочайшую справедливость этих слов не только как учёный-музыкант, но и как боец-публицист.
Действенные стимулы в борьбе за признание Бетховена Одоевский первоначально черпал в горячей атмосфере декабризма, которая оказала на него влияние в неизмеримо большей степени, нежели это принято думать.
В этой связи особо важное значение приобретает зародившийся у Одоевского в 1825 году замысел большого романа о Джордано Бруно («Иордан Бруно и Петр Аретино», роман не закончен). Образ мужественного борца за науку, погибшего на костре инквизиции, не мог не связываться в сознании Одоевского с современной ему мрачной российской действительностью. Он не оставляет замысла романа и после жестокого разгрома декабристского движения. Сохранившиеся страницы сочинения раскрывают непоколебимость Бруно в столкновении с враждебной средой и даже с родными и близкими, просившими его отречься от своих убеждений.
Мы далеки от намерения проводить многостороннюю аналогию между Джордано Бруно и Бетховеном, хотя и не вправе умолчать о том, что внимание молодого Одоевского привлекают люди морально стойкие и идейно непримиримые.
**12. Письмо Н. X. Кетчеру и В. Г. Белинскому от 17 октября 1844 г. «Литературное наследство», т. 63. Герцен и Огарёв. III. М., 1956, стр. 92.
**13. Письмо М. П. Погодину от 7 марта 1827 г. Полное собрание сочинений Д. В. Веневитинова. М.—Л., 1934, стр. 344.
**14. В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, т. III. М., 1953, стр. 432; в дальнейшем сокр.: Белинский.