Комментарии
Большинство рассказов, входящих как относительно самостоятельные произведения в «Русские ночи», В. Ф. Одоевский помещал в различных журналах и альманахах 30-х годов без указания на их причастность к «Русским ночам» (см. ниже примечания к главам и рассказам). Впервые печатно название будущей книги появилось в 1836 г. (см. примечание к «Ночи первой»). Следовательно, окончательный текст книги создавался от середины 30-х годов до 1843 г.
9 сентября 1843 г. Одоевский заключил условие с книгопродавцом А. И. Ивановым об издании собрания сочинений в количестве 1200 экземпляров[155] и, очевидно, тотчас же передал в цензуру рукопись подготовленного трехтомника или по крайней мере рукопись первого тома, содержащего именно «Русские ночи»: в архиве Одоевского сохранилась цензурная рукопись начала книги (автограф автора) с пометой цензора А. В. Никитенко на титульном листе «№ 278. 18 сентября 1843» и с его же резолюцией на обороте титула: «Печатать позволяется… Сентября 20 дня 1843 года. Цензор А. Никитенко»; вначале стояло «16», затем число зачеркнуто и надписано «20». По-видимому, Никитенко читал рукопись именно в эти дни, в конце второй декады сентября 1843 г., и после 20 сентября Иванов мог уже печатать книгу.
«Русских ночей» была типографски размечена (по шрифтам) самим автором; титульный лист несколько отличался от окончательного печатного варианта: например, первоначально была взята другая цитата-эпиграф из романа Гете «Годы странствий Вильгельма Мейстера»; не сразу автор сформулировал посвящение (вначале – «Моим друзьям», затем зачеркнул и надписал: «Живым друзьям и памяти друзей умерших»; в печатном тексте инверсированы два первых слова).
Возможно, из-за авторских переделок печатание книги задержалось, так как на всех трех томах «Сочинений князя В. Ф. Одоевского» (Издание книгопродавца Иванова. СПб., в типографии Э. Праца, 1844) стоит цензорское разрешение А. В. Никитенко от 20 января 1844 г. Но и после этого произошла задержка, и в продажу «Сочинения» поступили лишь в августе (в сентябрьском номере «Отечественных записок», подписанном цензором 30 августа, В. Г. Белинский извещал читателей © недавнем выходе в свет трех томов «Сочинений князя В. Ф. Одоевского»).
Первый том («часть первая») включал «Русские ночи» (в дальнейшем сокращенно: изд. 1844).
Во многих экземплярах первого тома имеется печатная вклейка: «Сим трем томам надлежало выйдти еще в начале сего 1844-го года. Говорить ли о том, что причиною этого замедления был отнюдь не издатель, Андрей Иванович Иванов, известный своею деятельностию и распорядительностию, – а сам автор? – Хотя ни тот, ни другой не объявляли никакой подписки на это издание и следственно не обязывались ни перед кем о выходе его к определенному сроку, но тем не менее, желая оправдать в глазах читателей моего совестливого п добросовестного издателя, я долгом почитаю здесь сказать для тех, кого это может интересовать, что причиною замедления были: поправки, перемены и дополнения в книге, а всего более моя неожиданная болезнь и затем продолжительное нездоровье. Князь В. Одоевский».
Каждому тому был предпослан эпиграф: «Multum magnorum virorum judicio credo, aliquid et meo vindico. XLV. 3»[156].
Вскоре по выходе в свет трехтомника автор намеревался заново переработать и издать свои произведения, но общественные и научные труды почти на два десятилетия отвлекли его от художественного творчества.
В начале 60-х годов (очевидно, в 1860–1862 гг.)[157] Одоевский снова предполагал переиздать «Русские ночи», поэтому приступил к исправлениям и дополнениям. В его архиве сохранился экземпляр издания 1844 г., расшитый и переплетенный с чистыми листами бумаги возле каждого печатного, т. е. возле каждой страницы рядом находилась чистая; автор вписывал на этих листах добавления к тексту, а также исправлял и сам печатный текст. Наиболее существенным переменам подверглась «Ночь четвертая» (29 поправок в тексте, 11 вставок и одно новое примечание), но в общем Одоевский правил текст до конца, вплоть до Эпилога.
«это», «эти» вместо «сие», «сии», «часы» вместо «брегет»), в некоторых сокращал романтические «ужасы», например в «Бале» вычеркнул тираду: «и стон страдальца, не признанного своим веком; и вопль человека, в грязь стоптавшего сокровищницу души своей; и болезненный голос изможденного долгою жизнию человека; и радость мщения; и трепетание злобы; и упоение истребителя; и томление жажды; и скрежет зубов; и хрусть костей» (изд. 1844, с. 82, строка 1 сн. – с. 83, строка 7 св.), – в нашем издании эти слова следовали за фразой «и таинственная печаль лицемера» (с. 46, строка 18 св.). Вообще добавления и вычеркивания в «Бале» отражают конкретные тяжелые впечатления автора от современных войн: Восточная война в России (1853–1856), австро-итальянская война 1859 г. Эпиграф к «Балу» был другой: «Le sanglot consiste, ainsi que le rire, en une expiration entrecoupee, ayant lieu de la тёше maniere… »[158].
Кое-где встречаются косвенные отклики на бурный процесс отмены крепостного права: вставлены слова «возмутительному рабству негров и беспощадному самоуправству южных американских плантаторов» (см. с. 152); вместо «в так называемых представительных правлениях беспрестанно толкуют о желании народа» (изд. 1844, с. 319, строки 12–14 св.) оказалось «хоть в представительных государствах, – не говорим о других, – только и речи, что о воле народа, о всеобщем желании» (с. 151, строки 9–7 сн.); в изд. 1844 не было колоритного примечания: «Фауст в своем увлечении забывает, что наш язык принял же в себя выражения: законная взятка, честный доходец, – забывает и всю терминологию крепостного права» (с. 153). А иногда, наоборот, общественно-политические намеки смягчены, завуалированы; вместо прямого указания на ордена – «честолюбивые украшения на груди вашей только прибавят к вашей тяжести и повлекут…» (изд. 1844, с. 94, строка 1 сн. – с. 95, строка 2 св.) – теперь следовало: «то, что так отрадно отличало вас от толпы, только прибавит к вашей тяжести и повлечет…» (см. с. 51); «сила молитвы» исправлена на «сила любви» (изд. 1844, с. 95, строка 6 св. и наст, изд., с. 51, строка 17 сн.).
Обострившееся негативное отношение Одоевского к католицизму и протестантизму выразилось в следующих исправлениях: вместо «по обряду лютеровой церкви, должен был предстать пред алтарем божиим» (изд. 1844, с. 226, строки 14–12 сн.) стало «должен был явиться на так называемую в лютеранской церкви конфирмацию» (с. НО, строки 18–17 сн.); вместо «христианина» (изд. 1844, с. 226, строки 11–10 сн.) – «протестанта» (с. НО, строка 16); в изд. 1844 отсутствовала тирада: «Древний грек или римлянин верил или не верил оракулу, Палладе, Зевсу, теперь мы знаем, что оракул лжет, – а все-таки ему верим. Девять на десять так называемых римских католиков не верят ни в непогрешительность папы, ни в добросовестность иезуитов, и десять на десять готовы хоть на ножи за то и другое» (с. 151).
Новое издание не было осуществлено при жизни Одоевского. Впервые «Русские ночи» с учетом исправлений автора были напечатаны в 1913 г. под редакцией С. А. Цветкова (М., изд-во «Путь»). Издание это довольно точно и скрупулезно воспроизводило текст 1844 г. и поправки Одоевского, но в отдельных местах оказались неверно прочтенными некоторые слова и окончания слов (почерк Одоевского и вообще труден, да еще он иногда исправлял текст карандашом, который теперь уже полустерт). Наиболее существенные ошибки у Цветкова: «ультрамонтанской» вместо нужного «ультрадемократической» (см. с. 67, примечание), «подписчик» вместо «помещик» (с. 105, примечание) и неправильное воспроизведение знаков 9 и
В настоящем издании за основу берется также печатный текст «Русских ночей» 1844 г. из архива В. Ф. Одоевского, со всеми авторскими исправлениями начала 60-х годов.[159] Добавления Одоевского выделены квадратными скобками. Наиболее существенные исправления приведены выше. Не замеченное Одоевским различие в написании имени героя (в начале – Вечеслав, в конце книги – Вячеслав) оставлено нами без исправлений.
Все подстрочные переводы иностранных текстов, сопровождаемые курсивным обозначением языка оригинала, – – принадлежат редакции.
Написанные для нового издания предисловия (они впервые были напечатаны в издании 1913 г.) публикуются нами в «Дополнениях». Кроме того, в «Дополнениях» публикуются печатные и рукописные произведения Одоевского, идеологически и художественно связанные с «Русскими ночами». Эта часть подготовлена к печати М. И. Медовым, им же написаны примечания к данным произведениям.
Текст «Русских ночей» (и предисловий к книге) подготовлен Б. Ф. Егоровым, им же составлено настоящее текстологическое введение. Остальной текст «Примечаний» принадлежит Е. А. Маймину (при участии Б. Ф. Егорова).
– А. Г. Архипова и Ю. И. Мальцева.
Примечания
58.
[156] Мнению многих великих мужей верю, сколько-нибудь и свое защищаю. «Послания» Сенеки. XLV. 3, – лат.
[157] «Предисловие» (см. «Дополнения»). автор писал в 1860–1861 гг., а 1 ноября 1862 г. Одоевский заключил с издателем Ф. Т. Стелловским условие о переиздании сочинений, – следовательно, приблизительно этим интервалом можно датировать начало переработки «Русских ночей» (ср.: Сакулин П. Н. Из истории русского идеализма. Князь В. Ф. Одоевский. Мыслитель. Писатель. Т. 1, ч. 2. М., 1913, с. 214.– В дальнейшем сокращенно: Сакулин).
… – франц.
«Русских ночей» в 1913 г. вызвало полемику, которая не прекращается до наших дней, превратившись в одну из самых популярных текстологических проблем. Принцип, принятый С. А. Цветковым, был решительно оспорен в рецензии П. Н. Сакулина (Голос минувшего, 1913, № 6): рецензент видел в книге памятник русского идеализма тридцатых-сороковых годов и явно преувеличивал эволюцию мировоззрения Одоевского, который якобы к шестидесятым годам уже не был «идеалистом» и «мистиком»; Сакулин требовал точного воспроизведения текста 1844 г. Г. О. Винокур в книге «Критика поэтического текста» (М., 1927) соглашался, что идеологические поправки шестидесятых годов недопустимы, но считал, что можно воспроизводить все стилистические переделки автора (там же, с. 48–49), т. е. отказывался от единого принципа издания. Н. Ф. Бельчиков в статье «Советская текстология и ее задачи» (Вестник Академии наук СССР, 1954, № 9) возвращается к мнению П. Н. Сакулина. Л. Д. Опульская в статье «Эволюция мировоззрения автора и проблема выбора текста» (в кн.: Вопросы текстологии. М., 1957), воспроизведя все указанные точки зрения, присоединяется к принципу С. А. Цветкова, т. е. к осуществлению последней творческой воли автора (там же, с. 97–103). Нельзя не согласиться с решением С. А. Цветкова и Л. Д. Опульской, это отвечает основному эдиционному правилу, которое принимается всеми выдающимися текстологами: следует руководствоваться последней волей автора. А для изучения эволюции взглядов Одоевского исследователю, конечно, придется обращаться и к изданию 1844 г., хотя и по нашему изданию он сможет получить достаточно полное представление об изменениях текста (но лучше и легче пользоваться достаточно доступным изданием 1844 г., чем единственным авторским экземпляром из Публичной библиотеки, – а именно к этому уникуму должен был бы обращаться ученый, если бы мы воспроизвели в нашем издании текст 1844 г.).