Поиск по творчеству и критике
Cлово "LONDON"
Входимость: 1. Размер: 62кб.
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Входимость: 1. Размер: 59кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 62кб.
Часть текста: музыкального критика, популяризатора научных знаний и общественного деятеля. Сюжет этой повести таков: анонимный издатель представляет читателям рукопись, которую он купил на аукционе вместе с кипами старых счетов и домашних бумаг. В этой рукописи изложена странная история. Владимир, герой и рассказчик этой истории, в детстве воспитывался в доме своего дяди как сирота. Однажды он получил в подарок от знакомого врача детскую игрушку, «космораму». В этой игрушке мальчик случайно увидел странную сцену: не его дядя, а незнакомый мужчина горячо целует его тетку, а последняя обнимает первого. Скоро в доме его дяди появился дальний брат тетки Поль. Мальчик узнал в нем незнакомца в космораме. Потом, спустя много лет, он, уже взрослый человек, вдруг понял, что Поль был любовником тетки и тогда он увидел будущее событие в космораме. Он снова взял эту игрушку и опять в ней увидел таинственную сцену: на этот раз он сам ухаживает за прекрасной, но незнакомой женщиной (Позже она оказалась его будущей любовницей Элизей.). Он даже слушал, как в космораме двойник его старого знакомого врача посвящает его в какую-то тайну, хотя он совсем не понял его речь. Он, расстроенный этим событием, разрушил космораму по совету врача. Но ...
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Часть текста: делание? Так печальна жизнь наша, нет исцеления и гробы безмолвны? Случайно родимся мы, проживем и будем как не бывали? дымом разойдется душа человека и теплое слово погаснет, как ветром занесенная искра? и имя наше забвенно будет во время, и никто не воспомнит дел наших? и жизнь наша – след облака? распадется она, как туман, лучами солнца отягченный? и не отворится скиния свидания и никто не снимет печати? Кто же успокоит стон мой? Кто даст разум сердцу? Кто даст слово духу?… А там, за железною решеткою, в храме, посвященном св. Цецилии, все ликовало; лучи заходящего солнца огненным водометом лились на образ покровительницы гармонии, звучали ее золотые органы и, полные любви, звуки радужными кругами разносились по храму: как хотел бы несчастный вглядеться в это сияние, вслушаться в эти звуки, перелить в них душу свою, договорить их недоконченные слова, – но до него доходили лишь неясный отблеск и смешанный отголосок. Этот отблеск, эти отголоски говорили о чем-то душе его, о чем-то – для чего не находил он слов человеческих. Он верил, что за голубым отблеском есть сияние, что за неясным отголоском есть гармония; и будет время, мечтал он, – и до меня достигнет сияние Цецилии, и сердце мое изойдет на ее звуки, – отдохнет измученный ум в светлом небе очей ее, и я познаю наслаждение слезами веры выплакать свою душу… Меж тем, жизнь его вытекала капля за каплею, и в каждой капле были яд и горечь!.. – Далее, действительно, нельзя ничего разобрать, – сказал Фауст… – Довольно и этого, – насмешливо заметил Виктор. – Ужасно! ужасно! – проговорил Ростислав, потупив глаза в землю. – В самом деле, стоит опуститься в глубину души – и каждый найдет в себе зародыш всех возможных преступлений… – Нет, не в глубину души, – возразил Фауст, – а разве в глубину логики; эта логика – престранная наука; начни с чего хочешь: с...
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Часть текста: Одоевский толковал шеллингианскую концепцию "природы"? КЮНО Ясухико (Япония) Борьба между природой и человеком: как В. Ф. Одоевский толковал шеллингианскую концепцию «природы»? 1. «Природа» в немецком идеализме и романтизме Соотношение «человека» и «природы», «Я» и «мира» — одна из важнейших проблем в немецкой идеалистической философии от Канта до Гегеля. Развивая критическую философию Канта, Фихте провозгласил абсолютный приоритет субъекта над объектом. У Фихте «абсолютное Я» (absolutes Ich) — фундаментальный субъект познания, независимый ни от чего. По его мнению, природа есть «Не-Я (Nicht-Ich)», то есть, второстепенное существо, которое «Я» мыслит в своем сознании. В отличие от Фихте, Шеллинг сопоставлял природу и дух как равноправные начала. Он считает природу существом «живым», органическим и однородным с «Я». По его мнению, природа есть «зримый дух», а дух — «незримая природа», т. е. внутренний дух и внешняя природа в сущности однородны. Основываясь на этом суждении, Шеллинг параллельно развивал две философские системы — с одной стороны, «натуральную философию» (Naturphilosophie), с другой, «трансцендентальную философию» (Transzendentalphilosophie). В первой изучается процесс движения от природы к «Я», а во второй — от «Я» к природе. Позже ...
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Часть текста: О. напечатал в журн. "Благонамеренный" в 1820. Впоследствии публиковался в журн., альм, и газ.: "Вест. Европы", "Сын отечества", "Мнемозина", "Моск. телеграф", "Урания", "Лит. газ.", "Атеней", "Сев. цветы", "Альциона", "Б-ка для чтения", "Моск. наблюдатель", "Современник", "ЖМНП", "Сев. пчела", "Отеч. зап.", "СПбВед.", "Рус. арх.", "Голос", "Рус. старина", "Киев, старина" и др. В 1823 с Д. В. Веневитиновым организовал О-во любомудрия с целью создания ориг. отеч. философии. Был дружен с будущими декабристами - двоюродным братом поэтом А. Одоевским и В. Кюхельбекером, с к-рым в 1824-25 издавал альм. "Мнемозина". В 1826 переехал в Петербург, поступил на службу в К-т цензуры иностр. при М-ве внутр. дел. Участвовал в пересмотре ценз, устава (1828). В июне 1828 назначен столоначальником в Деп. духовных дел иностр. исповеданий, в нояб. того же года - б-рем К-та цензуры иностр. (до 1839). Был чл. Деп. гос. хоз-ва и публичных зданий (1833),...
Входимость: 1. Размер: 59кб.
Часть текста: из уст его, как фантасмагорические видения из волшебного жертвенника. Художник не задумывался ни на минуту: в одно мгновение мысль и зарождалась в голове его, и проходила все периоды своего возрастания, и претворялась в выражения. Разом являлись и замысловатая форма пьесы, и поэтические образы, и щегольской эпитет, и послушная рифма. Этого мало: в одно и то же время ему задавали два и три предмета совершенно различные; он диктовал одно стихотворение, писал другое, импровизировал третье, и каждое было прекрасно в своем роде: одно производило восторг, другое трогало до слез, третье морило со смеху; а между тем он, казалось, совсем не занимался своею работою, беспрестанно шутил и разговаривал с присутствующими. Все стихии поэтического создания были у него под руками, как будто шашки на шахматной доске, которые он небрежно передвигал, смотря по надобности. Наконец утомилось и внимание и изумление слушателей, они страдали за импровизатора; но художник был спокоен и холоден, – в нем не заметно было ни малейшей усталости, – но на лице его видно было не высокое наслаждение поэта,...